Идея единения в романе-эпопее Л.Н.Толстого “Война и мир”

Еще М.М.Бахтин говорил, что жанр – это та призма, через которую художник смотрит на мир. Именно поэтому любой разговор о художественном целом мы начинаем с проблемы жанра.

Но как связана проблема жанра с идейно-философской проблематикой романа-эпопеи Л.Н.Толстого “Война и мир” – образом мира и человека? Именно таким вопросом справедливо задаются старшеклассники на уроках литературы.

Попробуем разобраться в этом сложном вопросе.

Итак, что такое “Война и мир” с точки зрения ее жанровой принадлежности?

Хотя сам Толстой отказывался определять свое произведение как “роман”, “поэму” или “эпопею”, исследователи сделали это за него, назвав “книгу” романом-эпопеей и подразумевая под таковой небывалый ранее художественный синтез романного и эпопейного начала. Эпопейное начало – большой объем и проблемно-тематическая энциклопедичность, воплощение внеличностных коллективных норм – исконно противоположно романному, рисующему самоценных личностей. Однако Толстой в своем художественном пространстве смог по-особому синтезировать эти начала, и такой синтез стал основой его философской концепции романа – модели мира и человека, народа и личности, семьи и государства: “малый круг” и “круг большой”, находящиеся в отношениях “согласия” и “сопряжения”.

Мир эпопеи замкнут, упорядочен, самодовлеющ, одним словом, “закруглен”. Его олицетворением является мир крестьянской общины. У Толстого олицетворением такого мира становится Платон Каратаев, прекрасный солдат и типичный крестьянин. Его жизнь гармонична. Он представитель упорядоченного мира.

Романный мир представлен изображением семейных и личных связей героев, стремящихся к самосовершенствованию, испытывающих острую неудовлетворенность, готовых выйти за пределы окружения, разъять круг, разомкнуть мыслью этот круг в линию. Таков Пьер.

Если Платон органично включает себя в общность, любит всех, любовно живет со всем миром
(“Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом…”), то Пьеру такой “полноты” недостаточно: “Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо!”

Эта идея сопряжения и единения становится основой всей философской концепции романа.

В самых разнородных по смыслу эпизодах Толстой передает образ мира через метафору водяного шара-глобуса, который видит во сне Пьер Безухов:

«Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.

Вот жизнь, — сказал старичок учитель».

«Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез».

Образ водяного шара — это образ динамичного единства, «сопряжения» единичного и универсально-всеобщего, постоянного движения (изменчивости, борения) и гармонии округлости (круг, шар-глобус, мир), а Пьер Безухов — первый толстовский герой, воплотивший во всей полноте то представление о человеке, которое было сформулировано Л. Н. Толстым лишь в последние годы жизни, но которое формировалось у него, начиная с первых литературных опытов: «Человек — это Все» и «часть Всего»: «Я сознаю себя Всем, отделенным от Всего» (можно вспомнить стихотворение Ф.И.Тютчева «Тени сизые смесились…»).

Те же образы повторяются во сне Пети Ростова, когда тот, засыпая, слышит «стройный хор музыки»: «Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы — но лучше и чище, чем скрипки и трубы, — каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное». И еще: «С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него».

«Один в зрительном, другой в музыкальном образе; один четко, другой отдаленно восприняли важнейшее для Л. Н. Толстого представление — «живой, колеблющийся шар» — и двойной ритм движущихся капель: слияние — разделение. Фуга — согласие инструментов в Петином сне, шар — согласие капель в ночном видении Пьера. Круг, шар, сфера составляют у Л. Н. Толстого как бы геометрию согласия», – пишет В.Камянов.

Шар — вечно движущееся единство, целостность мира. Это проекция человеческой души, способной раствориться в космосе, но не исчезнуть, а впитать в себя мир и восполнить собой мироздание. Капля оказывается самодостаточной, целым океаном и в то же время частью чего-то великого, единого. Глобус гармонизирует противоречия, «сопрягает» универсальное и личное в гармоническое единство.

Однако «круглость» в «Войне и мире» — это гармония согласия часто разнородных и противоположных устремлений, воль, намерений, без которого нет единства мира: вальс Наташи Ростовой, летящая комета 1812 года, круговорот народной «роевой» жизни; вечер у Анны Павловны Шерер сравнивается с вращающимися веретенами; подготовка к Аустерлицкому сражению — с крутящимся часовым механизмом; битва русских и французов при Бородино — со столкновением шаров, мысли Пьера — с сорвавшимся винтом. Война приносит в мир страдания и тяжелые утраты, но эти испытания укрепляют то, что действительно прочно, а неестественное и уродливое терпит поражение.

Таким образом, в «Войне и мире» и личность, и семья, и народ образуют подвижные и взаимосвязанные миры: мир Отрадного, мир Лысых Гор, мир петербургского света, мир штабной жизни армии, мир фронтовой, мир народа, — и главный интерес Толстого сосредоточен на их влиянии друг на друга. Любой мир — это не механическое соединение людей, а духовное единение со своими законами и оценками. Идея всеобщего единения — главная в романе: люди должны объединяться перед лицом экстремальной опасности, несмотря на разъединяющие силы, способные в огромном масштабе приносить войны и смерть.

Идею единения выражает народ, а народ в «Войне и мире» — это и армия, и партизаны, и смоленский купец Ферапонтов, который готов поджечь собственный дом, чтобы он не достался французам, и мужики, отказавшиеся за вознаграждение везти французам сено, и москвичи, оставляющие свои дома и родной город, потому что не мыслят свою жизнь под властью завоевателей. Москва, где «всем миром молятся, без различия сословий», о победе над Наполеоном, становится символом единения народа.

Подведем итоги. Стремление к округлости, завершенности и замкнутости внутри себя — характерный признак древней эпопеи. В отличие от нее, толстовская эпопея невозможна без напряженного духовного движения индивидуальной человеческой личности, которая являет собой «каплю», отражающую океан, или мельчайшую, но значимую частицу шара-глобуса, представляющего мир. В письме к Черткову 19 ноября 1909 года Л. Н. Толстой написал:

«Сознание есть не что иное, как чувствование себя в одно и то же время и всем, и отдельной частью Всего. Не чувствуй себя человек всем, он не мог бы понимать, что такое отдельная часть всего, то самое, чем-он себя чувствует. Не чувствуй же он себя отдельной частью, он не мог бы понимать, что есть Все. Двойное чувствование это дает человеку знание о существовании Всего и о существовании своего отдельного существа и проявляется в жизни любовью, т. е. желанием блага тому, чем человек себя чувствует: желанием благ Всему и желанием блага своему отдельному существу».

Так представление Толстого о человеке определило специфику жанра и основную философскую идею – идею единения.